— Я больше не могу это терпеть! — Виктор, с дрожащим и отрывистым голосом, резко воскликнул, его слова эхом прокатились по комнате. Он замер, крепко держа телефон, как будто ждал вмешательства. — Мать оказалась права. Этот ребёнок не мой. Это очевидно!
Ирина, прижимая младенца к себе, старалась сохранять спокойствие, хотя её пальцы побледнели от волнения.
— Ты осознаёшь, что говоришь? Ты действительно веришь в эту чушь? Мы же семья…
— Семья? — Виктор едва сдержал усмешку, но в его голосе чувствовалась боль, а не сарказм. — Тогда почему я должен всё это переживать? Зачем мне эти анализы, если всё очевидно? Ты сама знаешь, что я прав.
Ирина замолчала, тяжело вздохнув. Она не знала, что ответить. Виктор взглядом прошёлся по колыбели у стены, и его взгляд был таким холодным, отстранённым, как будто он видел её сквозь стекло.
— Завтра подаю на развод, — его голос стал твёрдым, но в руках слегка дрожали пальцы. — И не звони мне больше.
Он резко захлопнул дверь. Ирина застыла на месте, но не побежала за ним. Вместо этого она прижала малыша к себе, прислушиваясь к уходящим шагам.
Семь лет назад, когда вечерний Ростов-на-Дону был залит золотыми отблесками от реки, Ирина впервые увидела Виктора. Он стоял возле кафе, отставший от шумной компании, в которую его явно затащили. Высокий и немного неуклюжий, он держал стакан сока, словно не знал, что с ним делать. Ирина решила подойти первой.
— Ты всегда так проводишь вечера? — Ирина приподняла бровь, улыбнувшись не слишком ярко, чтобы не отпугнуть его.
— Что? — Виктор был растерян и отвлёкся от своих мыслей. — А, да, это друзья. У них тут праздник.
— А ты, кажется, не в празднике, — заметила она, глядя, как он продолжает вертеть стакан. — Но ты здесь.
Этот разговор стал началом их истории. Виктор работал программистом в IT-компании. Он был сдержанным и немного замкнутым, жил по строгому расписанию. Ирина же была лёгкой на подъём, работала в дизайн-студии, где всё менялось каждую неделю. Они были совершенно разными, и казалось, что их будущее — это случайность. Но они полюбили друг друга, или, как иногда шутливо говорила Ирина, «не справились с увлечением».
После свадьбы жизнь стремительно изменилась. Виктор настоял, чтобы они переехали из съёмной квартиры и купили своё жильё. Квартиру выбрали в спальном районе, недалеко от работы Виктора и в пределах бюджета. Ирине эта идея не нравилась, слишком однообразные были многоэтажки, но она согласилась.
Свекровь Людмила Ивановна появилась в их жизни ещё до того, как они переехали. Энергичная женщина лет пятидесяти пяти всегда любила давать советы, порой полезные, а чаще — нет. Она вмешивалась в абсолютно всё: от планировки квартиры до того, как развешивать бельё.
— Всё у вас как-то неорганизованно, — вздыхала она, осматривая квартиру. — Вот я всегда говорила: порядок прежде всего. Витя, ты же знаешь, как это важно.
Виктор, привыкший к её вмешательствам с детства, только кивал, а Ирина терпела, хотя внутри её нарастало раздражение. Это были первые признаки разногласий в их семье.
Когда Ирина забеременела, Людмила Ивановна решила, что будет помогать. И её помощь превратилась в постоянные визиты. Чаще всего она приходила без предупреждения, приносила пироги или суп, и упрекала Ирину, что та жалуется на усталость.
— Женщина должна всё успевать, иначе зачем она вообще нужна? — говорила она, стоя на кухне.
Ирина молча сжала зубы, но однажды не выдержала.
— А вы не думали, что ваше вмешательство не всегда полезно? — спросила она.
Виктор встал между ними, пытаясь успокоить обе стороны, но после этого отношения с его матерью окончательно испортились. Людмила Ивановна начала шептать ему, что Ирина «не справляется» и что он должен подумать о ребёнке.
Когда родился Даниил, Виктор некоторое время был счастлив, но напряжение в их отношениях не исчезло. Мать всё чаще шептала ему, что сын «совсем на него не похож». Виктор старался не обращать внимания, пока однажды не увидел фотографии младенца у Ирины на столе. «Точная копия её коллеги из офиса», — мелькнуло у него в голове.
Он пытался отбросить эти мысли, но слова матери начали точить его уверенность. Сомнения начали разрушать доверие, спокойствие, а затем и любовь.
Однажды утром, пасмурным, как часто бывает в Ростове, Ирина решила действовать. Она взяла коляску с Даниилом и отправилась к Людмиле Ивановне. Старый подъезд пах сыростью, а в соседней квартире громко слышался телевизор.
Людмила Ивановна открыла дверь, прищурившись, как будто не сразу поняла, кто перед ней стоит.
— О, а ты здесь зачем? — её голос был натянутым. — Виктора у меня нет.
— Я не к нему, а к вам, — ответила Ирина холодно. — Нам нужно поговорить.
Свекровь посторонилась, приглашая войти, но Ирина отказалась. Она поставила коляску у стены и повернулась к хозяйке.
— Вы сказали Виктору, что Даниил не его сын. Это правда? — Ирина не пыталась смягчить голос. — На чем основываются ваши обвинения?
Людмила Ивановна всплеснула руками, изображая удивление.
— Я ничего не утверждала. Просто… Витя сам заметил. Соседи говорили: «Мальчик не похож на отца». Я просто хочу, чтобы он не совершил ошибок.
— Ошибок? — Ирина сжала кулаки, но старалась оставаться спокойной. — Вы понимаете, что своими словами разрушаете нашу семью?
— Я защищаю сына, — ответила Людмила Ивановна, выпрямив плечи. — Женщины вроде тебя думают только о себе. Ты всегда была слишком независимой. И вообще, мы не знаем, где ты была до Вити. А теперь ребёнок — и вдруг он не его?
Ирина замерла, ощущая волну гнева.
— Женщины вроде меня? — она шагнула вперёд. — Кто дал вам право судить меня? Вы не знаете ничего, что не придумали сами. Вы хоть раз подумали о том, что ваши слова могут разрушить всё?
Голос Ирины стал громче, и вдруг из-за двери соседней квартиры раздался тихий стук. Через секунду появилась пожилая женщина в халате и тапочках.
— Простите, девочки, что вмешиваюсь, — сказала она робко. — Я не могла не услышать.
— Это не ваше дело, Антонина Петровна, — вмешалась Людмила Ивановна, нахмурившись.
Но соседка, игнорируя её, повернулась к Ирине.
— Знаете, мне это напоминает одну старую историю. Людочка, ты же помнишь? Ты сама была замешана в подобной ситуации…
Людмила Ивановна побледнела.
— Это было давно, и не имеет отношения к делу! — отрезала она.
Но соседка продолжила:
— Людмила, когда Витя был маленьким, муж тоже обвинял её в том, что сын не его. Тогда и анализов не было. Но потом оказалось, что это были его фантазии.
Ирина взглянула на свекровь, которая уже сжалась, опустив взгляд.
— Вот оно что, — прошептала Ирина. — Так вы никому не верите, потому что вас бросили?
Людмила Ивановна молчала. Её уверенность рухнула.
Когда Виктор вечером открыл дверь своей квартиры, он увидел Ирину с конвертом.
— Это результаты теста, — сказала она. — Но знай, дело не в тесте. Ты должен понять сам. Почему ты поверил ей, а не мне?
Виктор взял конверт, но не открыл его. С ужасом он думал: неужели он стал таким человеком, который всю жизнь шел по чужим указкам?
Конверт с результатами теста стоял перед ним, маня разорвать его и избавиться от волнений. Однако он не мог поднять руки. В голове звучали слова Ирины: «Почему ты ей поверил, а не мне?»
Он взял в руки телефон, набрал номер матери, но не нажал на кнопку вызова. Взгляд упал на фотографию на столе — старое школьное фото, где он изображен рядом с отцом. Воспоминания о нем всплывали редко. Виктор знал, что его родители расстались плохо, но подробности оставались неизвестными. Теперь он чувствовал, что пора узнать правду.
Людмила Ивановна встретила его сдержанно. Она была в том самом кардигане, который Ирина видела утром. На столе стояли две чашки чая — ее привычка контролировать все. Мать, очевидно, его ждала.
— Что случилось, Витя? — осторожно спросила она, садясь напротив.
— Нам нужно поговорить, мама, — сказал он, не скрывая усталости в голосе. — О прошлом. О тебе и отце.
Людмила Ивановна напряженно посмотрела на него, но сохранила внешнюю невозмутимость.
— Что тебе рассказывать? Он бросил нас, и все, — ответила она.
— Это не всё, — Виктор смотрел прямо в глаза матери. — Соседка сказала, что он ушел, потому что сомневался, что я его сын. Это правда?
Людмила Ивановна вздрогнула, как будто от удара.
— Ах, эта Антонина Петровна… — с горечью произнесла она. — Да, было такое. Ему показалось… — она отвела взгляд. — Глупости все это. Просто не знал, как уйти, и придумал оправдание.
— Ты думаешь, я должен повторить его ошибки? — спросил Виктор. — Это ради тебя, мама. Какой твой настоящий мотив? Ты не хочешь страдать одна, хочешь, чтобы и моя жена пережила твои мучения? Это абсурд!
Людмила Ивановна молчала. Виктор встал, не дождавшись ответа, и направился к двери.
Вернувшись домой, он снова стоял на пороге их с Ириной квартиры. Она сидела на полу рядом с кроваткой Даниила, что-то читая на телефоне. Увидев его, она медленно встала.
— Я знаю всё, — сказал Виктор. — И мне стыдно. Ты была права. Я всё время слушал её, боялся… не знаю чего — ошибиться, разочаровать тебя, себя, её.
— А меня ты спросил? — тихо ответила Ирина. — Я ждала, что ты сам все поймешь. И знаешь что? Ты опоздал.
— Ириш… — Виктор подошел к ней, но она жестом остановила его.
— Нет, Витя, этот анализ ничего не изменит. Проблема не в нем. Ты слушал слухи, мнение матери, всех, но не меня. И не нашу любовь.
Он замер, не зная, что сказать. В её глазах была решимость, хотя они были полны слез.
— Завтра я подаю на развод, — заявила она.
Виктор не стал спорить. Он кивнул и вышел.
Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, и в пустой комнате осталась тишина. Ирина медленно села на стул у окна, чувствуя, как её сердце сжалось. Слезы, которые она сдерживала перед ним, теперь хлынули потоком. Она знала, что поступила правильно, но это не облегчало боль. Сердце разрывалось, осознавая, что всё кончено.
Проведя рукой по запотевшему стеклу, она пыталась стереть следы прошлого. Но оно не исчезало, оставалось с ней, как шрам на сердце. Она понимала, что потребуется время, чтобы залечить эту рану. Но она знала одно: она справится. Она станет сильнее, переживет эту боль…
