— Я больше так не могу. Я хотел сына, а у нас снова девочка. Это не та жизнь, о которой я мечтал, — Сергей стоял у порога с поношенной спортивной сумкой, избегая смотреть на жену.
Ирина застыла с ложкой в руке. Каша на плите тихо покипывала. Машенька ползала по деревянному полу, ловя солнечные зайчики.
— Сережа… ты что говоришь? Посмотри на них, — голос дрогнул.
Он не ответил. Захлопнувшаяся дверь разрезала утреннюю тишину. Машенька заплакала. Рыжий кот Бублик прыгнул с подоконника. Аня, восьмилетняя старшая дочь, застыла с тарелками. В её взгляде уже было понимание.
— Мам, а папа скоро вернется? — Лиза теребила халат Ирины.
Ирина поправила полотенце на голове, взглянула на дочерей — всю свою жизнь — и выдохнула:
— Завтракаем, девочки. Каша остынет.
— И как его совесть допустила? — возмущалась она, когда девочки засыпали. — Мужчина, называется. Бросил своих детей, как будто они не родные.
Ирина смотрела на клён у забора, где листья уже желтели.
— Он весь год был другим. Отворачивался, когда я Машенькой занималась. Говорил: «Хватит девчонок, нужен сын.»
— И что теперь?
— Теперь сами.
Дни тянулись липко и тяжело. Ночью она плакала в подушку. Днём — хлопоты, готовка, стирка. Денег почти не было. Но каждое утро она вставала. Детское пособие не спасало, но хватало на хлеб.
— Папа умер? — однажды спросила Лиза.
— Нет, просто ушёл.
— Почему?
— Бывает, взрослые так поступают, — Анна сглотнула ком, не решаясь назвать отца слабым.
Октябрь принёс холод. Девочки помогали затыкать щели в окнах. Аня стала молчаливой, но надёжной. Она укрывала младших, укачивала Машеньку, когда та капризничала.
— Мы справимся, мам, — сказала она, чистя картошку.
— Конечно, доченька.
Когда Машенька впервые сказала не «мама», а «Аня», старшая застыла с тарелкой в руке. А Ирина вдруг рассмеялась — впервые за долгое время.
— Ставим тесто. С утра напеку плюшек, понесу в магазин. Говорили, возьмут.
Аня молча подала муку.
Шёл год. Первый снег. Сергей так и не появился. Ни звонка, ни письма.
— Может, он вернётся к Новому году? — шептала Лиза, обнимая зайца.
— Спи, зайчонок. У нас своя дорога.
Она не знала, хватит ли сил. Но знала: её девочки не будут чувствовать себя покинутыми.
Сергей исчез навсегда. Но дом наполнился светом. Девочки росли сильными, добрыми. Ирина стала настоящей опорой.
Вечером она вышла на крыльцо. В окне тёплый свет. Машенька и Лиза играли с котёнком. Она глубоко вдохнула и улыбнулась. Кто-то ушёл, но свет остался.
— Вставай, соня, в школу опоздаешь, — Ирина будила Аню. За окном таял февраль, второй без Сергея.
— А снег был ночью?
— Был. Сугробы по колено.
За два года у Ирины появилась новая сила. Она топила печь одной спичкой, чинила одежду, как новая, и верила в будущее.
— Мам, у Кольки телефон новый. А мне когда купишь?
— Купим. Продам пироги — будет.
Никто не знал, что она пекла до полуночи, чтобы хватило на валенки Машеньке.
Комната наполнилась запахом булочек. Тимон дремал, Бублик гонялся за Машенькой.
— Мы сильные! — прокричала Машка, балансируя кубиком.
Фраза Ирины стала их мантрой.
— И не сломаемся, — кивнула она.
Деревня поддержала: кто пирог принесёт, кто вещи отдаст. Надя стала частью семьи.
— Ты больше не запуганная курица. Расцвела.
— Не роза я. Чертополох.
Но в зеркале Ирина увидела прямую спину и твёрдый взгляд. Она действительно изменилась.
В школе у Ани проблемы. Ирина бросила всё и примчалась.
— Подралась. Мальчик сказал, что отец сбежал, потому что они никчёмные.
— И что Аня?
— Разбила ему нос.
Дома Ирина обняла дочь крепко и надолго.
— Драться — не выход, — спокойно сказала Ирина.
— А что тогда? — в голосе Ани дрожали слёзы. — Терпеть? Слушать, как шепчутся за спиной?
— Ты должна быть выше этого, — она бережно убрала прядь волос с её лица. — Пусть говорят. Мы знаем, кто мы есть.
Весна пришла внезапно — грязная, шумная. Земля под окнами размякла, воздух наполнился сыростью.
Возле крыльца робко проклюнулись первые тюльпаны — те самые, что когда-то высаживал Сергей, насвистывая любимую мелодию.
Ирина не раз собиралась выкорчевать эти цветы, стирая остатки прошлого, но каждый раз останавливалась. Цветы ведь не виноваты, что их посадил человек, не сумевший остаться.
В прежней супружеской комнате теперь пахло выпечкой и ванилью. В углу, где стоял когда-то его шкаф, уютно устроилась старая швейная машинка, подаренная Валей.
Теперь здесь рождались имбирные пряники, за которыми приезжали даже из соседнего райцентра.
— Мам, а я похожа на папу? — Лиза рассматривала своё отражение в треснувшем зеркале, пытаясь разглядеть что-то знакомое.
Ирина, с занесённой над тканью рукой, остановилась.
— Глаза твои от него, это правда, — тихо проговорила она. — Но сердце у тебя другое. Настоящее, верное.
Давным-давно она перестала плакать по ночам. Перестала ждать шагов на веранде. Деньги, что раньше уходили на прихоти Сергея, теперь шли на нужды детей. Дом словно ожил.
— Мам, а если бы я была мальчиком, папа бы остался? — неожиданно спросила Лиза за ужином.
Аня замерла, подняв голову, а Машенька продолжала ковыряться в тарелке.
— Нет, милая, — твёрдо сказала Ирина. — Он ушёл не из-за нас. Он ушёл потому, что оказался слабым. А мы — сильные.
Однажды Надя принесла конверт — письмо от Сергея. Первое за всё это время.
Ирина долго держала его в руках, потом, не вскрыв, убрала в ящик.
— Ты даже читать не хочешь? — удивилась Надя.
— Нет смысла, — отрезала Ирина. — Если захочет увидеть девочек — пусть приедет и скажет всё в глаза.
Поздним вечером она достала старую фотографию: они все вместе, ещё до рождения Маши.
Ирина вырезала свою фигуру с дочерьми и вставила в новую рамку.
— Мы справились, — прошептала она, глядя на спящие лица.
— Мам! Я поступила! — Аня влетела в дом, держа в руках заветное письмо. — Меня приняли!
Десять лет промелькнули. Машенька выросла в непоседливую девчонку, Лиза помогала печь пироги, а Аня собиралась уезжать в город учиться на учительницу.
Ирина обняла дочь, прижимая к груди письмо о зачислении. Столько бессонных ночей, столько жертв, но это стоило того.
— Ты заслужила, родная, — прошептала она.
Во дворе уже благоухали тюльпаны. Те самые, пережившие всё.
На веранде, сделанной вместе с Петровичем, стоял новый добротный стол. Старенький рыжий Бублик грелся на солнышке, лениво поглядывая на суетящихся детей.
Дом засиял по-новому: новые обои, чистый пол, стены украшали рисунки Машеньки, грамоты Ани, фотографии их маленькой, но крепкой семьи.
— А я нарисовала! — воскликнула Машенька, протягивая листок с надписью: «Лучшая семья на свете».
Аня крепко прижала младшую сестру к себе:
— Ты права, маленькая.
Вечером они сели на крыльце. Тёплый ветер шевелил волосы, звёзды густо усыпали небо.
— Страшно? — спросила Ирина.
— Чуть-чуть, — честно призналась Аня. — А вдруг я не справлюсь?
— Ты справишься, — с уверенностью сказала Ирина, беря её за руку. — У нас нет другого пути. Мы сильные.
— Я хочу быть как ты, мама, — вдруг вырвалось у Ани. — Только, может, чуть мягче.
Ирина рассмеялась:
— Чуть мягче — это даже лучше.
Сельская тишина окутала их. Где-то играла музыка — жизнь шла своим чередом.
— Интересно, где он теперь? — неожиданно спросила Аня.
— Не знаю, — спокойно ответила Ирина. — Письмо я тогда сожгла.
— И правильно, — твёрдо сказала Аня. — Мы сами по себе.
На следующий день Надя, принеся пирожки, рассказала: Сергея видели неподалёку, проезжал мимо.
— И что ты сделаешь, если он появится? — спросила она.
— Выслушаю, — пожала плечами Ирина. — А дальше пусть девочки сами решают.
Но он так и не пришёл. И это больше не имело значения.
День отъезда. Аня аккуратно уложила вещи. Автобус должен был прийти к полудню.
Лиза, не сдерживая слёз, помогала укладывать книги и тетради.
— Ты обещаешь приезжать часто? — всхлипывала она.
— Обещаю, крошка, — улыбнулась Аня.
На остановке царила гнетущая тишина. Ирина сдерживала слёзы изо всех сил.
— Звони сразу, как приедешь, — снова напомнила она. — И ешь хорошо!
Аня обняла её так крепко, что Ирина на мгновение потеряла дыхание.
Автобус увёз её в новую жизнь — к мечтам, к знаниям. Но сердце, их корни — оставались здесь.
Ирина смотрела вслед, пока автобус не исчез за поворотом. Лиза прижалась к ней.
— Мы справимся, мам.
— Конечно, родная. У нас ведь нет другого пути.
И где-то в глубине души Ирина знала: их семья — самая настоящая. Без оглядки на прошлое.
