— Я никогда не хотел их всех! — Андрей швырнул папку с документами на стол. — Семеро! Ты осознаёшь, что это ненормально в наши дни?
Я стояла в центре гостиной, прижимая к себе Машу, нашу младшую. За дверью детской слышались приглушённые всхлипы.
— Они слышат тебя, — мой голос дрожал. — Хотя бы ради них…
— Хватит! — он резко развернулся, глаза полыхали яростью. — Я задыхаюсь здесь. Каждый день одно и то же — крики, игрушки везде, проблемы без конца.
Плюшевый заяц с оторванным ухом валялся у его ног. Андрей пнул его в сторону.
— Ты же любил их, — я сделала шаг вперёд. — Помнишь, как радовался, когда родился Егор? А когда появились двойняшки?
— Одного, двух — да! Но не семерых! — он нервно распихивал рубашки в чемодан. — Это безумие! Я больше не могу притворяться.
Маша заплакала у меня на руках, и я начала её успокаивать, укачивая.
— Что ты делаешь? Куда собираешься? — я почувствовала, как паника захлестывает меня.
— Ухожу, — он резко ответил. — Навсегда.
Его лицо стало чужим — холодным и расчётливым. Где тот мужчина, который обещал любить меня всегда? Который говорил, что дети — наше богатство?
— Ты не можешь просто взять и…
— Могу, — он захлопнул чемодан. — И сделаю.
Дверь в детскую слегка приоткрылась, и оттуда выглянул Миша, наш старший. Ему двенадцать лет, но взгляд был взрослым.
— Папа, не уходи, — тихо сказал он.
Андрей даже не повернулся.
— Вернись в комнату.
— Но папа…
— Я сказал — в комнату! — рявкнул он, и Маша разразилась громким плачем.
Миша отступил и закрыл дверь.
На мгновение стало невыносимо душно, как будто кто-то выкачал весь воздух. За окном выла сирена, но в квартире царила катастрофа.
— Ты не можешь нас бросить, — я положила Машу в кроватку и схватила его за руку. — Как мы будем жить? На что?
Он вырвал руку и схватил с стола связку документов.
— Вот, смотри! — он потряс бумагами перед моим лицом. — Квартира оформлена на меня. Машина тоже. Всё куплено до нашего брака!
— Но мы столько лет вместе! Я растила наших…
— Моих детей ты можешь растить где угодно, — он смял документы. — У тебя месяц. Через месяц я продаю квартиру. Ищи, где жить.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Ты не можешь выбросить нас на улицу!
— Могу, — он усмехнулся. — И сделаю. Я дал тебе целый месяц — это даже щедро.
Я схватила его за рукав дорогого пиджака:
— Подумай о детях! У Саши скоро экзамены, Кате нужны лекарства…
— Отпусти, — процедил он сквозь зубы. — Это больше не моя проблема.
Он оттолкнул меня, схватил чемодан и направился к выходу.
— Андрей! — закричала я. — Они же твои дети!
Он обернулся в дверях, и я не узнала человека, с которым прожила столько лет:
— Видимо, были ошибкой, — произнес он ледяным тоном. — У меня теперь другая жизнь. И в ней нет места для… всего этого.
Дверь захлопнулась, и в следующий момент дети высыпали из комнаты, окружив меня, как испуганные птенцы.
— Мама, папа совсем ушел? — спросила шестилетняя Света.
— Он вернется? — тихо спросил Петя, теребя рукав рубашки.
Я опустилась на колени, обнимая их всех сразу, ощущая, как дрожат их маленькие тела. Их слёзы смешивались с моими, страх с отчаянием.
— Мы справимся, — прошептала я, не веря в собственные слова. — Мы обязательно справимся.
Но внутри образовалась пропасть. Восемь человек. Без дома. Без денег. Без будущего. И всего один месяц, чтобы найти выход.
Снаружи сгущались сумерки, а в комнате становилось всё темнее. Я не нашла в себе сил даже подняться и включить свет.
Три огромных чемодана, семь рюкзаков и восемь растерянных взглядов. Вот и всё, что осталось от нашей прежней жизни.
Ровно через месяц, день в день, управляющая прислала предупреждение о выселении. Муж не шутил.
Я переводила взгляд с одного ребенка на другого. Миша, как настоящий мужчина, стоял с самым тяжелым чемоданом. Двойняшки Саша и Паша крепко держались за руки.
Катя прижимала к груди своего любимого плюшевого кота. Света и Петя испуганно жались друг к другу.
— Автобус скоро? — спросил Миша, поглядывая на дорогу.
— Папа обещал приехать, — я в сотый раз проверила телефон. — Сказал, одолжил у соседа старую маршрутку.
Мы стояли у подъезда дома, где прожили 13 лет. Соседи проходили мимо, отводя глаза.
Кто-то ускорял шаг, словно мы были заразными. Лишь баба Нина с пятого этажа вынесла пакет с домашним печеньем для детей.
— Вы это… держитесь там, — пробормотала она, украдкой смахивая слезу.
Вдалеке показался старый желтый микроавтобус. Дребезжащий, с облезлой краской, но для нас он был прекраснее любого лимузина. За рулём сидел мой отец. Шестьдесят пять, жилистый, с лицом, на котором жизнь оставила следы, по которым можно было читать его историю.
Натруженные руки крепко сжимали руль. Он никогда не разбрасывался словами и редко проявлял эмоции, но сегодня молча преодолел четыреста километров, чтобы забрать нас — и это сказало больше, чем любые утешения.
— Грузимся, — коротко бросил он, выходя из машины.
Ни вопросов, ни упреков. Он просто начал загружать чемоданы, а потом одного за другим помог забраться детям.
— Пап… — я хотела сказать так много, но горло перехватило.
— Потом, — отрезал он. — Сначала доедем.
Дорога заняла почти шесть часов. Асфальт постепенно сменился грунтовкой. Деревья за окном становились гуще, дома — реже и ниже.
Дети, измученные стрессом последних недель, почти все заснули. Только Миша не спал, внимательно глядя в окно, словно запоминая каждый поворот.
— Дедушка, а у вас телевизор есть? — вдруг спросил он.
— Есть. Старый.
— А интернет?
— Нет такого, — отец покачал головой. — Да и зачем он там?
Я увидела, как лицо Миши изменилось, но он сдержался:
— Понятно.
Когда мы наконец свернули на узкую дорогу, ведущую к старому дому, смеркалось. Первое, что я почувствовала — запах дыма. Кто-то топил печь.
— Протопил с утра, — пояснил отец. — Чтоб теплее было.
Дом выглядел точно таким, каким я его помнила в детстве. Деревянный, с облупившейся краской, покосившимся забором и огромным садом, где на яблонях уже наливались первые плоды.
В углу двора виднелась груда свежих дров и старый, но острый топор.
— Приехали, — отец заглушил двигатель. — Выгружаемся.
Дети просыпались, непонимающе оглядываясь.
— Это дом дедушки? — сонно спросила Света.
— Да, милая. Теперь и наш тоже, — я попыталась улыбнуться.
— А где магазин с мороженым? — Маша прижалась ко мне.
— Здесь нет магазина, зайка. Зато есть куры, которых можно кормить, и яблоки, которые можно собирать.
Петя вылез из автобуса и осторожно потрогал землю ногой, словно не доверяя ей.
— А школа?
— В соседней деревне, — отец начал доставать вещи. — Два километра отсюда. Ходить будете пешком, как я в ваши годы.
Я видела смешанные чувства на лицах детей — страх, любопытство, растерянность. Мы все оказались оторваны от привычного мира.
— Мама, а мы справимся? — тихо спросил Миша, помогая выгружать чемодан.
В этот момент из дома выскочил старый пес Шарик, которого я помнила еще щенком.
Он радостно залаял, приветствуя нас. Из курятника доносилось кудахтанье. Ветер доносил запах свежего хлеба — отец, видимо, испек его утром.
Я глубоко вдохнула и сжала руку сына:
— Справимся. Вместе — обязательно справимся.
— Мам, крыша опять течёт, я залатаю, — Миша, уже семнадцатилетний юноша с мозолистыми руками, поставил ведро под струйку воды.
Прошло пять лет, но они пролетели как один день. Бурный, тяжёлый, полный работы день.
Наш деревенский дом изменился — новый забор, покрашенные стены, аккуратные грядки. Но самое важное — изменились мы.
Я смотрела на своих детей и не узнавала их. Миша подрос, стал настоящим хозяином.
Саша и Паша, теперь уже пятнадцатилетние, научились чинить практически любую технику. Катя превратилась в красавицу, которая помогала мне с готовкой и шитьём.
Младшие тоже подросли — Света и Петя успешно учились, а Маша уже вовсю помогала по хозяйству.
— Дед просил передать, что картошку пора окучивать, — сказала Катя, входя в дом.
Отец стал для них настоящим родным. Он не кричал, но его слово всегда было законом.
Он научил мальчиков всему, что знал сам: как косить, пилить, строить. Девочкам показал, как выращивать овощи и фрукты, как ухаживать за курами.
Первый год был самым тяжёлым.
Я часто плакала по ночам, вспоминая жизнь в городе. Дети скучали по интернету, по друзьям, по шумным улицам. Но, к счастью, через телефон мы настроили интернет.
Со временем деревня нас приняла. Мы научились печь хлеб, делать заготовки на зиму, выращивать всё нужное.
Я устроилась работать в сельскую библиотеку — платили мало, но на самое необходимое хватало. Миша подрабатывал на ферме у соседей. Отец получал зарплату. Вместе мы справлялись.
— Мама, смотри, что я нашёл! — Петя ворвался в дом с конвертом. — В старых книгах дедушки!
Я взяла пожелтевший конверт. Фотографии — мои родители молодые, счастливые, я маленькая на руках у них.
— Отнеси деду, — улыбнулась я. — Он будет рад.
Петя выбежал во двор, где отец колол дрова, несмотря на свой возраст.
Глядя в окно, я вдруг поняла: мы счастливы. По-настоящему счастливы. Без модных гаджетов, без дорогой одежды, без городского шума. Здесь мы нашли то, что действительно важно — друг друга.
Вечером мы все собрались за большим столом. Самодельные свечи, домашний хлеб, овощи с нашего огорода.
— Завтра заморозки обещают, — отец покашливал, но пытался не показать, что ему плохо. — Надо укрыть молодые саженцы.
— Я займусь, — сразу откликнулся Миша.
— А я помогу, — подхватил Саша.
Той ночью отцу стало хуже. Я слышала его тяжёлое дыхание в комнате. Утром вызвала врача из районной больницы, но тот только развёл руками:
— Возраст, сердце изношено. В больницу бы его.
— Никуда не поеду, — отрезал отец. — Дома буду. Но его всё же уговорили, и спустя день он приехал домой и предписали лежать.
Следующие две недели мы по очереди дежурили у его постели. Дети приносили воду, читали газеты, рассказывали о своих делах.
— Миша, — однажды позвал отец внука. — Иди сюда.
Они долго разговаривали о чём-то. Затем Миша вышел с покрасневшими глазами.
— Дед попросил меня позаботиться о вас, если что, — тихо сказал он мне.
Я обняла сына:
— Всё будет хорошо.
Но мы оба знали, что это не так.
Осенним холодным утром отец не проснулся. Заснул с улыбкой, как будто что-то хорошее увидел во сне.
Проводили его всей деревней. Каждый принёс что мог — кто цветы, кто еду. Дети стояли в чёрном. Серое небо, пронизывающий ветер, опавшие листья.
Миша подошёл к краю, бросил горсть земли:
— Он был нам настоящим отцом, — голос Миши дрожал, но был твёрдым. — А тот, кто сбежал, давно его нет для нас.
Один за другим дети бросали землю, прощаясь.
Когда мы вернулись домой, я вышла на крыльцо, глядя, как младшие дети бегают по двору, несмотря на траур. Жизнь продолжалась. Его жизнь — в нас.
— Мам, — Миша сел рядом со мной. — Я закончу школу в этом году. Потом поступлю в сельхозинститут, буду приезжать помогать.
— Знаю, — я улыбнулась сквозь слёзы.
— Дед говорил, что настоящая семья — это не кровь, а верность и любовь, — тихо произнёс сын. — Он был прав.
Я кивнула, глядя на наш дом — теперь уже полностью наш. Дом, в котором мы стали настоящей семьёй. Дом, который мы построили своими руками из осколков прежней жизни.
— Дед будет всегда с нами, — сказала я. — В каждой доске этого дома, в каждом дереве в саду.
И впервые за долгое время я почувствовала спокойствие. Настоящее спокойствие. Мы больше не зависели ни от кого. Нас связывало то, что крепче крови — пережитые вместе трудности, общая боль и общая радость.
Дети вышли на крыльцо, окружив меня со всех сторон. Восемь человек — одна семья. Настоящая.
Но спустя время появился он — отец моих детей.
— Паша, не трогай грядки с огурцами! — крикнула я через окно. — Там только что посеяно!
Прошёл год после ухода моего отца. Наш дом окончательно преобразился — новая крыша больше не протекала, свежевыкрашенные стены радовали глаз, во дворе пестрели цветы, которые мы с девочками высадили этой весной.
Миша заканчивал первый курс сельскохозяйственного техникума, приезжал на выходные и праздники.
Саша и Паша перешли в выпускной класс. Катя прекрасно шила и подрабатывала починкой одежды для соседей. Младшие тоже нашли своё место в нашей новой жизни.
Я вытирала руки о фартук, когда услышала звук подъезжающей машины.
— Кто там? — Света, теперь уже двенадцатилетняя, выглянула в окно.
Из чёрного внедорожника вышел мужчина в дорогом костюме. Мое сердце пропустило удар.
Андрей. Постаревший, немного располневший, но всё такой же холёный.
— Мама, это… — начала Света, но я уже выходила во двор.
Он стоял у калитки, неловко переминаясь с ноги на ногу. Шесть лет прошло с тех пор, как он выставил нас на улицу. Шесть лет без единой весточки, без звонков детям на дни рождения, только минимальные алименты. Хоть выплаты от государства помогали.
— Лена, — он сделал шаг вперёд.
— Стой где стоишь, — мой голос звучал неожиданно твердо.
Из курятника вышел Петя с ведром корма, замер, увидев гостя.
— Петя? — неуверенно спросил Андрей. — Как ты вырос…
Петя молча пошёл обратно, словно не узнал человека, который когда-то был его отцом.
— Я могу войти? Поговорить? — Андрей выглядел неуместно в своих дорогих ботинках на нашей грунтовой дороге.
— Зачем?
— Я… хотел увидеть детей. Поговорить. Объяснить.
В этот момент подошли Саша и Паша, возвращавшиеся с огорода. Они остановились рядом со мной, как два щита.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Саша с холодом в голосе.
— Мальчики мои, — Андрей попытался улыбнуться. — Вы так выросли…
— Мы не твои, — отрезал Паша. — Никогда не были.
Я чувствовала, как напряглись их плечи.
— Может, все-таки поговорим в доме? — Андрей бросил взгляд на деревянное строение. — Я вижу, вы тут… неплохо устроились.
— Что изменилось? — я скрестила руки на груди. — Почему сейчас?
Он вздохнул:
— Я многое переосмыслил. Бизнес развалился. Вторая жена ушла. Я понял, что потерял самое ценное…
— А, — я невесело усмехнулась. — Теперь мы ценные. Когда больше никого не осталось.
Из дома вышли остальные дети. Они выстроились рядом со мной, молчаливой стеной.
— Катя? — Андрей посмотрел на красивую девушку с длинной косой. — А где малышка Маша?
— Я Маша, — сказала девочка, крепко держа Антошку за руку. — Только я не малышка больше.
Андрей побледнел:
— Я многое пропустил.
— Конечно пропустил. Тебя не интересовало, выживем ли мы.
В этот момент во двор вошел Миша — приехал на выходные из города. Высокий, широкоплечий, настоящий мужчина. Он сразу оценил ситуацию.
— Уходи, — сказал он спокойно, глядя на человека, который когда-то был его отцом.
— Миша, сын…
— Не называй меня сыном, — в голосе Миши слышалась сталь. — Моего отца не стало год назад. Он научил меня быть мужчиной. А ты… ты никто.
Андрей сделал ещё одну попытку:
— Я хочу всё исправить. У меня есть деньги. Могу помочь с учебой, с жильем в городе. Вернемся к нормальной жизни…
— Это и есть нормальная жизнь, — твердо сказала я. — Мы любим друг друга. Помогаем друг другу. Заботимся друг о друге.
— Дети заслуживают большего, — он развел руками.
Я тихо вздохнула:
— Дети заслуживают надежности. И это здесь, рядом с нами.
В этот момент в лицо мне коснулся легкий ветерок.
