— Мамочки, просыпаемся, сейчас детки прибудут на завтрак, встаём-встаём. Мамочка, встаём.
Женщина, лежащая на кровати, не реагировала. Марина смотрела на неё с опаской: с того момента, как её привезли, она отвернулась к стене и больше не двигалась.
А вдруг…
Но нет — она пошевелилась, когда в палату принесли ребёнка.
— Берите свою красавицу, глядите, какая… щёчки-то пухленькие.
— Нет.
— Что? — молоденькая медсестра, ещё не привыкшая к грубым ответам, замерла с туго запелёнутой малышкой в руках.
— Унеси. Я не буду её кормить.
— Но…
— Глухая, что ли? Унеси, сказала.
Женщина резко повернулась и сверкнула ярко-синими, почти сапфировыми глазами. Марина вздрогнула — перед ней будто сама ещё девочка.
— Можно я покормлю её? — Марина улыбнулась. — Моя дочка уже сыта, а молока у меня много.
Медсестра с облегчением передала ей кряхтящий свёрток. Марина приложила малышку к груди, и та жадно зачмокала, не в силах насытиться.
— Ну, ну, не торопись, маленькая.
— Это что тут такое? — в палату заглянула пожилая врач. — Совсем с ума сошли? Кто разрешил давать ребёнка?
— У меня много молока, а её мама…
Врач молча выхватила малышку и передала подоспевшей медсестре.
— Всё мы знаем, — буркнула она, кивнув на пустую кровать. — Мать отказалась. Надеялись, что, услышав детский плач, у неё сердце оттает. Ан нет — сбежала, в рваном халате и разных тапках. Даже имени толком не знаем. Привезли её ночью — ребята с танцев нашли у столба, качалась, думали, пьяная…
Сказала — восемнадцать. Врёт. Ей пятнадцать, не больше. Спешат они…
— А малышку куда?
— Сначала в больницу, потом — в дом малютки, в детдом… Ты не обижайся, что я накричала. Ты только родила, гормоны скачут. Сегодня накормишь, а завтра уже не захочешь отпускать. Сложно всё это…
И фамилия у неё, между прочим, Нелюбимова. Представилась так: Люба Нелюбимова. Любовь Нелюбимая… Видно, что-то случилось.
— Думаете, она выдумала?
— А то. Может, парень бросил. Вот и назвалась так — мол, любовь прошла, а она теперь не любимая. Эх, девчонки…
Ну ладно. Не грусти, скоро тебе новую соседку привезут.
Врач встала и вышла, прихрамывая. А Марина еле сдерживала слёзы.
Позже в палату привезли другую женщину, и больше Марина ничего не узнала о малышке…
Марину положили в больницу. Точнее, легла она с дочкой Викой.
— Мам, а там девочка плачет…
У окна стояла девочка с тёмно-синими глазами. Из них струились слёзы.
— Тебя кто-то обидел? — спросила Марина.
Ребёнок молчал, сжав губы.
— Тебе больно? — Вика подошла и взяла её за руку, но та выдернулась и отвернулась.
Марина задумалась: где же она могла видеть эту малышку?
— Нелюбимова, ты чего ревёшь? Живо в процедурный! — раздался голос.
Марина вздрогнула. Дождалась, пока приведут девочку.
— Тебя ведь зовут не Любаша? — тихо спросила она. Откуда-то у неё была уверенность, что это та самая девочка, а имя ей дали по фамилии матери.
— Нет… Люба.
— Люба и Любаша — это одно. Любовь, понимаешь?
Девочка кивнула. Потом они вместе с Викой играли на кровати, а Марина всё думала о её судьбе.
Наутро, после процедур, они вернулись, а кровать девочки уже была пуста.
— Где Люба? — спросила Марина санитарку.
— Забрали. Усыновили вроде.
В следующий раз Марина увидела девочку, когда Вика была в лагере.
— Викусь, а вон та девочка, в синей футболке…
— А, это Любка Нелюбимова.
— Да? Странно… — прошептала Марина. Она-то думала, девочку удочерили и дали другую фамилию.
— Что, мам?
— Ничего, обозналась.
— Фамилия смешная, да?
— Самая обычная. Ты не дружишь с ней?
— С чего бы? Они детдомовские отдельно держатся.
— Мам, сходишь со мной на приём? А то Миша на работе.
— Конечно, Викусь.
Ожидая приёма дочери, Марина заметила молодую пару. Мужчина — солидный, девушка — хрупкая, с копной тёмных волос и огромным животом. Глаза — синие, как сапфиры. Он смотрел на неё с нежностью. Девушка поймала взгляд Марины, и та поспешно отвернулась.
— Нечаева… — позвали девушку.
Когда она прошла мимо, их взгляды с Викой встретились.
— Мам, это же та девочка…
— Какая, мам? — Вика была раздражённая, и Марина решила не ворошить.
«Из Нелюбимовой в Нечаеву», — улыбнулась она про себя. Значит, всё у неё хорошо сложилось.
— У вас кто?
— Девочка. А у вас?
— Мальчик. Я расстроилась, а муж сказал — потом за девочкой придём. Я Вика, а вы?
— Люба. Любаша. Давай на «ты»?
Они рожали в один день. У Вики родилась Машенька, у Любы — Андрюшка.
Две девочки, родившие в один день, встретились вновь.
— Я в детдоме росла. Мать искала — не нашла. Фамилию придумали, наверное. Или мама назвала. Я думала, что одна женщина — моя мама. У неё дочка была. Я ревновала. Помню больницу… Тогда меня должны были удочерить. Удочерили, а потом вернули. Женщина та была словно родная. Потом я её видела ещё. Ты мне тоже сразу показалась знакомой. Чудеса…
На выписке Марина увидела, что встречают и другую маму. Та — синеглазая. Они снова встретились взглядами и улыбнулись друг другу.
Потом пересекались — в поликлинике, в парке. А потом потерялись.
— Баа, он такой…
— Какой? — засмеялась Марина, глядя на внучку.
— Мы родились в один день. Он тоже из нашего города. Когда ему было шесть, уехали, а теперь вернулись. Он меня с родителями познакомил.
— А мы-то и не знали.
— Он в воскресенье придёт.
— Мама знает?
— Ну, я думала, ты скажешь…
— Мария!
— Ну, ба…
— Ладно.
В воскресенье Марина тоже пришла. Имя жениха она уже догадывалась…
— Мама, папа, бабушка, дедушка — это Андрей.
Марина смотрела в его тёмно-синие глаза и улыбалась.
На свадьбе она столкнулась с Любашей.
— Здравствуй, Любаша.
— Здравствуйте. Я не знаю, как вас зовут… но я представляла, что вы моя мама.
— Я один раз кормила тебя грудью. В день твоего рождения.
— Вы… видели её? Мою маму?
— Да. Маленькая, лет шестнадцати. Наврала, что восемнадцать. Фамилию выдумала.
— Она была не пьяная тётка?
— Нет. Чистенькая, аккуратная. Думаю, ей было плохо. Не суди.
— Я простила.
— Я так часто тебя видела, а ты всё исчезала. Хотела забрать, но не успевала. Но вижу — судьба тебе сделала подарок.
— Да. Меня под опеку взяли. Там я Сашу встретила. Его мама — теперь и моя мама. Всё хорошо.
— Это главное, Любаша.
— Знаете, хорошо, что вы не удочерили. Тогда бы не было этого всего. Свадьбы, Саши, нашей любви…
— Да, девочка.
Теперь они были одной большой семьёй. И, держа на руках правнучку с тёмно-синими глазами, Марина вспоминала ту маленькую, колючую, злую на весь мир девочку. И мысленно благодарила её мать — где бы она ни была — за то, что подарила им Любу. И их маленькую Любочку.
