— Мы просто подумали о безопасности, пока вас не было, — спокойно заявила свекровь, скрестив руки и сжав губы. — Замки были старыми, могли подвести в любой момент.
— На каком основании вы это сделали без моего согласия? — голос у меня дрожал, но я старалась сохранять хладнокровие.
Мы вернулись из отпуска всего пару часов назад. Турецкое солнце ещё ощущалось на коже, а песок словно всё ещё поскрипывал между пальцами ног.
С Пашей мы прилетели домой в хорошем настроении — загорелые, с полными пакетами подарков и сувениров для близких. Это был первый полноценный отпуск за год после потери мужа. Первый раз, когда сын смеялся искренне, а не через силу.
И вот — ключ не проворачивается в замке. Чемоданы стоят у калитки, а Паша в растерянности смотрит на меня, не понимая, что происходит.
— Галина Николаевна, почему вы мне не позвонили? — стараясь сохранить спокойствие, я попыталась выяснить. — Почему не предупредили?
Наконец, дверь открылась. На пороге появилась свекровь — высокая, седая, с лицом, полным надменности, словно она позволяла нам войти в чужой дом.
Позади неё в тени стояла Инна — сестра покойного мужа, которая с самого начала воспринимала меня как временное недоразумение в его жизни.
— Ну чего вы там встали? Проходите, — безэмоционально бросила свекровь, посторонившись.
В доме пахло чужим: смесь резкого аромата духов Инны и запаха травяных настоек, которыми увлекалась свекровь. В гостиной — незнакомые пледы, на кухонном столе — чужие чашки.
— Вы здесь… живёте? — еле выдавила я из себя.
Инна спокойно вышла с кухни, держа в руках кружку с паром.
— А что такого? — она равнодушно пожала плечами. — Это ведь был Сашин дом.
Внутри всё перевернулось. Паша сжал мою ладонь с такой силой, что стало больно. Я чувствовала, как он цепляется за меня, как в детстве.
— Дом оформлен на нас двоих, — с трудом сглотнув, сказала я. — На меня и Сашу.
— А Саши больше нет, — резко отрезала Инна. — Остались мы. Его настоящая семья.
Свекровь подошла к Паше и потянулась к его волосам:
— Вырос, внучек! Совсем загорелый стал!
Паша отпрянул. Обычно вежливый, даже застенчивый, сейчас он прижался ко мне, как маленький.
— Мам, что происходит? — прошептал он.
— Всё хорошо, — голос свекрови прозвучал громко. — Просто бабушка хочет быть поближе к внуку. Я ведь имею право на общение с родной кровью?
— Право на встречи — да, — с трудом удерживая себя в руках, ответила я. — Но не на захват чужого дома!
— Ой, перестань драматизировать, — презрительно усмехнулась Инна. — Мы не захватывали. У нас были ключи.
— Которые вы не имели права использовать без моего согласия!
Свекровь вздохнула, как будто ей пришлось объяснять элементарное.
— Марина, будь разумной. Дом принадлежал моему сыну. Его больше нет. По справедливости, всё должно остаться его родным.
— Я — его семья! — выкрикнула я, чувствуя, как закипает внутри.
— Ты — чужая, — буднично заявила свекровь, словно обсуждала погоду. — А мы — его мать и сестра. Его кровь.
Инна поставила чашку, скрестила руки:
— Мы не выгоняем тебя. Можешь остаться, как гостья. А Пашей мы займёмся сами — у нас больше опыта.
Голова гудела. В ушах стучало. Вспоминались долгие месяцы после смерти Саши — как я поднималась с колен, как училась улыбаться ради сына, как собирала деньги на отпуск, надеясь, что это станет началом новой жизни.
И теперь — вот это.
— Мам, пойдём отсюда, — Паша потянул меня за руку. — Я не хочу здесь быть.
Его слова отрезвили меня.
— Нам нужно выйти, — я попыталась взять себя в руки. — Подышать воздухом.
— Ну идите, — с явным раздражением махнула свекровь. — Только не забудьте чемоданы занести. А то ещё кто утащит.
Я посмотрела на наш багаж, на сына, на этих двух женщин, уверенных, что могут просто так забрать у нас жизнь.
— Нет, — твёрдо сказала я, доставая телефон. — Всё будет иначе.
— Пошли к лавочке, — я взяла Пашу за руку и увела подальше, под взгляды свекрови и Инны, наблюдающих из окна.
Руки дрожали, когда я набирала номер. Сумерки уже начинали стелиться по небу, а воздух казался густым, словно глушил дыхание.
Паша молчал, глядя на меня с тревогой — такие же глаза были у Саши.
— Служба 112, чем можем помочь? — раздался голос в трубке.
— Пока нас не было, в наш дом незаконно проникли. Сменили замки. Я владелица, документы есть. Это родственники покойного мужа…
— Назовите адрес, пожалуйста.
Я продиктовала. Спустя двадцать минут к воротам подъехала патрульная машина. Из неё вышли два офицера — мужчина и женщина.
— Вы Марина? — уточнил полицейский. — Это вы звонили по поводу вторжения в дом?
Я утвердительно кивнула и протянула документы: свидетельство о праве собственности на жильё, где указаны мои и Сашины доли, справку о смерти мужа и паспорт с пропиской.
— Внутри — его мать и сестра. Пока нас не было, они поселились, сменили замки.
Женщина-офицер пролистала документы.
— С юридической точки зрения, после смерти мужа вы и ребёнок — наследники первой очереди. Если завещания нет, имущество переходит вам.
— Завещания не было, — подтвердила я. — Всё оформлено на нас.
— Тогда дом полностью принадлежит вам, — кивнул второй офицер. — Пойдёмте.
Когда они позвонили, свекровь открыла дверь и замерла.
— Это ещё что такое? — её голос зазвучал в панике. — Ты полицию вызвала? На мать своего мужа?!
— Поступило сообщение о нарушении жилищных прав, — спокойно объяснила офицер. — Предоставьте, пожалуйста, документы, дающие вам право находиться здесь.
Инна тут же появилась в дверях.
— Это безумие! Мы — семья! У нас были ключи!
— Наличие ключей не даёт права менять замки и заселяться без разрешения владельца, — жёстко отрезал мужчина-офицер. — Документы на право собственности имеются?
Свекровь побледнела.
— Это дом моего сына! А она — никто! Просто пришла и всё себе прибрала!
Инна схватила Пашу за плечо:
— Он — наш родной! Мы имеем право быть рядом, в отличие от…
— Немедленно отпустите ребёнка, — холодно потребовала женщина-полицейский.
Паша вырвался и прижался ко мне, дрожа всем телом.
— Согласно документам, право собственности принадлежит Марине Алексеевне, — зачитали мне. — Вы здесь находитесь без законных оснований. Просим собрать личные вещи и покинуть дом.
— Я заберу то, что по праву принадлежит мне! — свекровь кинулась в спальню.
— Только личные вещи, — офицер проследовал за ней. — Всё остальное — часть имущества дома.
— Неблагодарная! — сорвалась Инна. — Саша в гробу переворачивается! Мы подадим в суд! Мы у тебя внука отберём!
— Фиксируем угрозу при свидетелях, — сказала женщина-офицер. — Не советую продолжать.
Свекровь, вернувшись с сумкой, схватилась за грудь:
— Мне плохо… Сердце…
— Мама! — Инна подбежала. — Ты довела её! Довела!
— Вызывать скорую? — уточнила женщина-полицейский.
— Не надо… просто таблетку… в сумочке…
Через десять минут они ушли. С сумками, с проклятиями, с угрозами «всё уладить по-человечески».
Полицейские записали мои показания. Предложили подать заявление. Я отказалась — не хотела продолжения скандала.
Когда за ними захлопнулась дверь, повисла тишина. Паша опустился на пол в прихожей.
— Мам… они вернутся?
Я села рядом.
— Если без нашего разрешения — будет снова полиция. Но этот дом — наш. Я никому его больше не отдам.
— А ты не боишься их? — прошептал он.
Я обняла его.
— Боюсь только одного — потерять тебя. Всё остальное — неважно.
И тогда я поняла: страх ушёл. Сомнения исчезли. Я готова защищать нас. Что бы ни случилось.
Три месяца спустя.
Сентябрьское солнце заливало светом пол. Я смотрела в окно, наблюдая, как Паша возится в саду. На столе лежало письмо из суда.
Они всё-таки подали иск. Хотели общения с внуком, обязательного. Кричали про справедливость. Угрожали. Но я не растерялась. Нашла юриста. Подготовили документы. Психологическая экспертиза. Аудиозаписи с угрозами.
Телефон зазвонил.
— Марина? — Катя звонила. — Ну что?
— Суд отказал им, — я смотрела на письмо. — Не установили порядок общения. Из-за травмы ребёнка. И угроз.
— Это конец?
— Скорее передышка. Через полгода — обжалование. Но сейчас… мы свободны.
Паша вбежал в дом:
— Мам, смотри! — он протянул мне рисунок. — Это мы. Наш дом. И солнце!
На картинке — мы вдвоём, дом, высокий забор.
— Это защита?
Он покачал головой.
— Нет. Защита — вот, — он указал на меня, держащую его за руку.
Я прижала его к себе.
— С тех пор, как ты их прогнала, я понял, — тихо сказал он, — нас просто так не обидеть. Мы можем защищаться. Папа бы гордился тобой.
— Мы вместе. И это главное.
— А это не и есть сила?
Когда он уснул, я смотрела на фото Саши.
Теперь здесь был свет. Спокойствие. Дом. Жизнь. И любовь.
