– Такое чувство, будто я живу не своей жизнью, – Анна медленно размешивала растворимый кофе 3 в 1 в одноразовом пластиковом стакане.
Столовая в больнице постепенно пустела – приближался вечер, и даже самые стойкие врачи уходили домой.
Марина, её подруга, внимательно разглядывала уставшее лицо собеседницы. За пятнадцать лет дружбы она научилась замечать мельчайшие изменения в её настроении.
– Что с тобой на самом деле? И только не говори, что это обычная усталость.
– Сегодня утром нашла старую фотографию с Мишей, – Анна вытащила из кармана халата потрёпанный снимок. – Это семь лет назад, наше первое море. Смотрю на неё и не узнаю ни себя, ни его.
На фотографии молодая пара стояла у воды. Девушка в лёгком белом сарафане смеялась, откинув голову назад, а высокий тёмноволосый парень обнимал её за плечи. Солнечный свет, заливающий кадр, превращал обычное фото в картину счастья.
– Мы ведь познакомились в электричке, помнишь? Я тогда только начала работать в больнице, каждый день ездила из пригорода. А он слушал аудиокниги каждое утро. Как-то я забыла зонт, а на улице ливень.
Он догнал меня у выхода и, протянув свой зонт, сказал:
– Вы так серьёзно проходите мимо каждый день, что я решил – это судьба даёт мне шанс познакомиться!
Марина улыбнулась, вспомнив, как подруга светилась от счастья в первые месяцы отношений с Михаилом.
– А теперь? – тихо спросила она.
– А теперь мы будто в разных мирах. Я – в больнице, он – в своей фирме. Прихожу домой – его нет. Возвращается он – я уже сплю. На выходных я дежурю, он – в гараже или на рыбалке. Даже не помню, когда в последний раз мы нормально разговаривали…
В столовую зашла молоденькая медсестра:
– Анна Сергеевна! Там пациентка из пятой палаты, Вера Петровна…
Анна мгновенно изменилась – усталая женщина исчезла, уступив место строгому врачу. Белый халат взвился, словно крылья, когда она быстрым шагом вышла из столовой.
Вера Петровна лежала у них уже третью неделю после сложной операции на сердце. Ей было семьдесят восемь лет, прогнозы неутешительные. Но в этой хрупкой женщине было столько внутренней силы, что её успели полюбить все врачи.
– Аннушка, дорогая, – Вера Петровна слабо улыбнулась, когда Анна вошла в палату. – Я знала, что вы придёте.
– Что случилось, Вера Петровна? Вам плохо?
– Нет-нет, просто… Знаете, в такие вечера особенно тяжело быть одной. Расскажите что-нибудь. О себе, о муже…
Анна присела на край кровати, машинально поправляя капельницу.
– Рассказывать-то нечего, Вера Петровна. Работа – дом – работа. Даже поговорить некогда.
– А мы с моим Борисом Александровичем тоже так начинали – работа да работа… Он инженер, я учительница. Дочь маленькая, забот полно. Не заметили, как отдалились. А потом он встретил молодую коллегу… – Вера Петровна ненадолго замолчала, глядя куда-то вдаль. – Знаете, страшно было не от того, что он ушёл, а от того, что я не боролась. Гордыня не позволила. Думала: если уходит, значит, не любит. А он через год письмо написал, извинялся, просил вернуться. А я даже не открыла его…
– И что было дальше?
– А дальше жизнь прошла. Дочь выросла без отца, внучка деда не знает…
Со временем Вера Петровна начала поправляться. Анна иногда оставалась после смены, чтобы просто поговорить. Эти разговоры помогали обеим – и пожилой женщине, и самой Анне.
– Приходите к нам на Новый год, – однажды предложила Вера Петровна. – Катя приедет, посидим по-семейному…
Анна сначала хотела отказаться – дежурство, дела. Но что-то в глазах Веры Петровны заставило её согласиться.
Дома она задержалась у зеркала в коридоре. Когда она так изменилась? Глубокие тени под глазами, потухший взгляд, морщинки у губ. Миша раньше называл их “лучиками счастья”. А когда она в последний раз улыбалась?
Дальше история продолжается подобным образом, разворачивая события и диалоги с сохранением всех деталей и эмоций оригинала, но с уникальной подачей.
