— Вась, я всё же приеду со своими вещами. У вас же есть место, зачем тратиться на аренду?
Это даже не звучало как просьба. Не предупреждение. Это был почти приказ, произнесённый так же буднично, как «я поставила курицу размораживаться». А на другом конце провода — Алина Петровна, женщина, которая обнимала тебя при встрече так крепко, что после хотелось не только сменить одежду, но и стереть с кожи ощущение: «теперь ты в моём подчинении». Но Василиса была не её собственностью, а невесткой.
Василиса застыла с половником над кастрюлей. Суп бурлил, как и её мысли.
— Вы… к нам собираетесь? — с трудом выговорила она.
— А куда ещё? Мой договор аренды до конца месяца, но хозяйка приехала с сыном, попросила освободить раньше. Ну я же не буду ругаться, правильно?
«Спросить, хочу ли я этого — не судьба?» — пронеслось в голове у Василисы. На улице тридцатиградусная жара, в квартире ещё теплее, а теперь — ещё один человек и чемоданы.
— А Игорь знает? — голос выдал напряжение.
— Конечно! Мы всё с ним обсудили, — Алина Петровна говорила с той ледяной вежливостью, с какой в кино объявляют смертный приговор.
— Прекрасно, — коротко ответила Василиса и положила трубку.
Когда Игорь вечером вернулся домой, с него капал пот, а в глазах читалась вина. Он сразу направился в ванну — как обычно, когда не знал, как начать разговор.
Василиса сидела за столом, не притрагиваясь к еде.
— Ну что? — спросила она, когда он вышел.
— Вась… ну а что мне делать? Она одна, жилья нет. Мы же всё-таки семья, — он замялся. — Она говорит, это ненадолго. Пока найдёт вариант.
— А я тебе не семья? Почему со мной никто ничего не обсудил? — Василиса откинулась назад. — Или моё мнение больше не в счёт?
— Да брось… Это же мама…
— Именно. Мама. Не бездомная. Очень даже энергичная. Уже распорядилась, где и с кем будет жить. Завтра?
Игорь отвёл взгляд. Начал изучать узоры на шторах.
— Перестань смотреть на интерьер, — сказала Василиса. — Ответь. Завтра?
— Ну… да. Я обещал помочь ей перевезти вещи.
— Прекрасно. Я тоже кое-что подготовлю.
Наутро Василиса поднялась рано. Всё прибрала, сварила кофе, полила цветы. Потом сняла постельное бельё с кровати и аккуратно сложила его в шкаф. Потому что и постель, и комната, и квартира — её. И право на спокойствие — тоже.
К обеду раздался знакомый голос в прихожей:
— Ух ты, как у вас душно! Надо проветрить! Кстати, я вам новые салфеточки принесла. А то у вас тут на столе… как в мужском общежитии.
Алина Петровна уже хозяйничала. Без приглашения. Направилась на кухню, протёрла холодильник, принюхалась к полотенцам, заглянула в шкаф. Потом в спальню. Вернулась.
— Надо будет немного обновить. Я закупилась с утра — шторы, прихватки, скатерти…
— Не стоит, — тихо сказала Василиса.
— Что — не стоит?
— Ничего менять не нужно, — спокойно повторила Василиса. — Это мой дом.
— Ох, Вась, я понимаю, ты у нас вся такая творческая… Но уют — это не картинки на стене, это порядок. Ты заглядывала в кладовку?
— Конечно.
— Там ужас что! Я уже половину выбросила.
— Что именно?! — голос дрогнул.
— Да ничего ценного. Старые банки, какие-то тряпки и коробка с проводами. Всё ненужное.
— Там был мой проект. Для клиента. С надписью.
— Ну кто ж знал! В кладовках обычно хлам, а не проекты хранят.
— Я не просила вас убираться в моих вещах!
— А кто тебя спрашивать будет, девочка моя?
Повисла напряжённая тишина. Часы тикали, обои шуршали. А внутри Василисы рос гнев.
Вечером Игорь сидел на диване, растерянный.
— Ну ты чего сразу так? Это же мама. Она не со зла…
— А как? Из любопытства? Из желания почувствовать власть? Ты слышал, что она натворила?
— Она просто… привыкла контролировать всё дома. Ты же её знаешь.
— А теперь это не её дом. Это наш. Или нет?
Игорь молчал, потом пробормотал:
— Ей нужно время. Я поговорю.
— Когда? Когда она начнёт в ванной ремонт?
Он снова сбежал — на этот раз в ванную.
А Василиса осталась сидеть на краю кровати с мыслью: «Я — чужая в своей квартире».
Развязка случилась в субботу. Василиса зашла на кухню — и застыла: холодильник увешан магнитами. Турция. Крым. Сочи. Пёстрая облезлая кошка.
— Это что?
— Мои сувениры. У вас тут как-то голо — решила добавить уюта.
— Уберите это.
— Почему?
— Потому что мне это неприятно.
Алина Петровна на секунду застыла. Потом усмехнулась:
— Ну извини, что я оживила твой морг. У вас тут всё как в операционной — стерильно.
— И пусть будет! — голос Василисы поднялся. — Это МОЙ холодильник! МОЯ кухня! МОЙ дом, ясно?!
— Ты что на меня кричишь?! Кто дал тебе право?
— А вам кто дал право хозяйничать? — подошла ближе. — Вас никто не звал. Вы влезли в чужую жизнь и ведёте себя так, будто это норма!
— Я мать Игоря! Имею право жить с ним, если он согласен!
— А я? Я тут кто? Приложение к его паспорту?
Между ними стояло кофе. Только сваренное. Василиса вспомнила: варила в надежде, что получится поговорить спокойно.
Алина Петровна подняла подбородок:
— Ты неблагодарная. Всё у тебя есть. А ты ещё скандалишь.
— Я не за «всё». Я — за личное пространство. За уважение. Вы решили: раз я молчу — значит, можно всё.
— Так скажи, если хочешь, чтоб я ушла.
— Хочу, — тихо, но твёрдо сказала Василиса.
В этот момент в кухню вошёл Игорь. В шортах, с кружкой. Посмотрел на обеих.
— Опять ссора?
— Не опять. А наконец, — ответила Василиса, не сводя глаз с Алины Петровны. — Это больше не может продолжаться.
