Незнакомка вручила мне младенца — и исчезла. Спустя 17 лет выяснилось, что мой приёмный сын оказался наследником миллиардера.
— Господи, кто там в такую бурю? — Анна отбросила тёплое одеяло и вздрогнула, почувствовав, как ледяной воздух обжёг её ноги.
Стук повторился, теперь настойчивее и громче. За окном свистел ветер, гоняя снежные хлопья, словно пытаясь вырваться внутрь.
— Иван, проснись, — Анна дотронулась до плеча мужа. — Кто-то ломится в дверь.
Он с трудом приподнялся, сонный и удивлённый:
— В такой час и при такой погоде? Ты уверена?
Ответом стал ещё один удар — такой громкий, что у обоих защемило в груди.
— Нет, я точно слышала. — Анна набросила на плечи шаль и подошла к выходу.
Лампа на керосине отбрасывала дрожащий свет на стены. Электричества не было с вечера — суровая уральская зима 1991 года не пощадила Устиново. Метель хозяйничала с раннего утра.
Дверь открывалась туго — её почти завалило снегом. На пороге стояла молодая женщина, тонкая, как камыш. На ней было дорогое тёмное пальто, в руках — свёрток. Лицо заплаканное, глаза полные ужаса.
— Пожалуйста… — дрожащим голосом прошептала она. — Его надо спрятать… Они хотят его уничтожить… Заботьтесь о нём…
Анна не успела задать ни одного вопроса — девушка шагнула ближе и положила свёрток ей на руки. Он был тёплый. Живой. Внутри спал младенец.
— Подождите, кто вы? Что происходит? — Анна машинально прижала ребёнка к груди. — Подождите, стойте!
Но та уже исчезала — силуэт растворился в снегопаде, будто его и не было.
Анна застыла в дверях. Холодный воздух обжигал щёки, снежинки таяли на коже. Сзади подошёл Иван, взглянул через плечо и растерянно выдохнул:
— Это что ещё за…
Но, увидев младенца, замолчал. Они молча обменялись взглядами. Он подошёл, закрыл дверь и отрезал им путь к вьюге.
— Посмотри на него… — Анна осторожно разворачивала одеяло. Там был мальчик — не старше шести месяцев. Розовые щёчки, пухлые губы, длинные ресницы. Он спокойно посапывал, будто не было ни снега, ни страха, ни тайн.
На шее висел крошечный кулон с гравировкой: «А».
— Боже, как можно бросить такого малыша? — прошептала Анна, ощущая, как к горлу подкатывают слёзы.
Иван молча смотрел на ребёнка. За все годы совместной жизни они так и не смогли стать родителями. Сколько ночей он слышал, как жена плачет украдкой в подушку. Сколько раз они наблюдали, как чужие дети бегают по двору, и отводили глаза…
— Она сказала, что его хотят устранить, — Анна подняла на мужа растерянный взгляд. — Как можно хотеть избавиться от ребёнка?
— Не знаю… — Иван почесал подбородок. — Но она не местная. Говор у неё городской. И пальто — не из дешёвых.
— Но куда она могла пойти в такую метель? Ни машин, ни фонарей. — Анна покачала головой. — Тишина…
Мальчик вдруг открыл глаза. Чистые, светло-голубые. Он не испугался, не заплакал. Смотрел на неё пристально и спокойно, будто уже понимал, что его ждёт.
— Надо его накормить, — сказала Анна твёрдо и двинулась к кухонному столу. — Молоко с вечера осталось, разогрею.
Иван наблюдал, как она суетится у плиты, греет молоко, проверяет пелёнки, словно всегда была матерью. Так нежно, так уверенно держала малыша, будто он был её с рождения.
— Анна, — осторожно произнёс Иван. — Нам, возможно, придётся сообщить о нём в сельсовет. Вдруг его ищут…
Жена замерла. Её руки инстинктивно крепче прижали ребёнка к груди.
— А если это приведёт его к тем, кто и хотел его убить? Мы можем подвергнуть его опасности… Что, если мы — его единственный шанс?..
Иван провёл ладонью по волосам.
— Давай хотя бы дождёмся утра. Вдруг кто-то появится. А там и решим, что делать.
Анна кивнула, благодарно улыбаясь. Младенец тихо причмокивал, принимая с ложечки тёплое молоко, в которое она добавила немного сахара.
— Как думаешь, как его зовут? — спросила она, не отрывая взгляда от крохи.
Иван подошёл ближе, осторожно коснулся кулона на шее ребёнка.
— А… Может, Александр? Саша?
Малыш внезапно улыбнулся — широко, беззубо, словно соглашаясь с этим именем.
— Саша, — повторила Анна, и в её голосе звучала трепетная нежность, накопленная за долгие годы бездетного ожидания.
За окном бушевала метель, но в небольшом доме на окраине Устиново становилось всё теплее. Казалось, сама судьба вошла однажды в этот дом и больше не ушла.
— Ну что, кастрюльный мастер подрастает, — улыбнулся Иван, наблюдая, как семилетний Саша старательно помешивает кашу. — Глядишь, скоро меня затмишь.
Анна взглянула на сына, и сердце её защемило от любви. Семь лет промчались незаметно. Каждое утро она просыпалась с тревогой: а вдруг придут и отнимут его? Но никто не появился. Девушка, оставившая младенца, так и не вернулась.
— Мам, а можно сметану? — Саша протянул руку к глиняной миске.
— Конечно, родной, — подвинула она её поближе. — Только смотри, не обожгись.
Послышался стук в окно. Анна вздрогнула — тревога никуда не исчезла за эти годы.
— Анька! Выходи! Коров надо гнать! — раздался голос соседки Зины.
— Сейчас иду! — крикнула Анна, поправляя платок.
Саша отвёл взгляд от кастрюли.
— Мам, а можно я с тобой? А потом сбегаю на реку?
— А уроки сделал? — строго поинтересовался Иван, укладывая инструменты в старенькую сумку.
— Ещё вчера, — важно сообщил сын. — Марья Степановна сказала, что я примеры лучше всех решаю.
Анна и Иван обменялись взглядами. Парнишка рос смышлёным, хватал всё на лету. Учительница не раз говорила: мальчику нужно учиться в хорошем месте, зарывать такой ум в землю — преступление.
— Беги, — кивнула Анна. — Только сильно не задерживайся. К обеду будь дома.
Саша, сияя, выскочил во двор. Иван подошёл к жене, положил ладонь ей на плечо.
— Ты снова об этом думаешь?
— Каждый день, — тихо ответила Анна. — Смотрю на него — и не могу насмотреться. Всё кажется: вдруг…
— Семь лет прошло, — покачал головой Иван. — Если бы хотели забрать — давно бы уже пришли.
— А этот кулон? — Анна понизила голос. — Я иногда достаю его, смотрю… Там буква «А» и герб. Это не просто игрушка, Ваня.
Иван тяжело вздохнул.
— Что теперь гадать? Для меня он — сын. По-настоящему.
Анна прижалась к мужу. Тогда, в сельсовете, их история про дальнюю родственницу, якобы оставившую ребёнка, не вызвала особых вопросов. Документы оформили быстро — время было тяжёлое, никто лишнего не спрашивал.
— Марья права насчёт школы, — спустя паузу сказала она. — Он ведь и вправду одарённый. Может, в райцентр его? Там и химия, и физика…
— А на что? — мрачно отозвался Иван. — Колхоз второй месяц задерживает плату. Мы еле сводим концы с концами.
Анна опустила глаза. Мечт было много, но денег — почти нет. Она подрабатывала шитьём, экономила на всём, но всё равно не хватало.
— Вот приду с фермы — перешью ему рубаху, — сказала она. — Из твоей старой. Совсем износил.
Иван поцеловал её в лоб и вышел. Через окно она видела, как он идёт к трактору — сутулый, уставший, будто постаревший не по годам. Жизнь не щадила его, но он держался.
Вечером Саша сидел за столом, вглядываясь в страницы потрёпанного учебника. Свет от керосиновой лампы ложился жёлтым пятном. Электричество они включали редко — экономили.
— Мам… — вдруг раздался голос. — А почему я не похож на вас?
Анна застыла с недошитой рубахой в руках. Этот вопрос она боялась услышать все семь лет.
— В каком смысле, сынок? — осторожно спросила она.
— Ну… У тебя с папой волосы тёмные, а у меня — светлые. И глаза другие. И Петька сказал, что я не ваш…
Иван отложил газету.
— Петька болтает, что в голову придёт. Не слушай.
— Но ведь это правда? — не унимался Саша. — Я чужой?
Анна подошла, обняла его.
— Нет, ты не чужой. Просто… мы тебя не родили, мы тебя нашли. Но с первой же минуты полюбили.
— Как в сказке? — спросил он, глядя в её глаза.
— Нет, сынок. Лучше. Это — жизнь, — мягко добавил Иван. — А она порой чудеснее любых сказок.
Саша ненадолго замолчал, потом вдруг крепко обнял мать.
— Ты всё равно самая лучшая мама.
Анна прижала его к себе, а в глазах защипало. Иван смотрел на них с улыбкой, украдкой вытирая слёзы.
В такие моменты всё казалось неважным: ни прошлое, ни правда. Главное — они были семьёй. И ничто не могло это изменить.
— Мам, а что у тебя на шее? — Саша вдруг заметил цепочку, обычно скрытую под воротником.
Анна инстинктивно прикрыла её рукой.
— Просто украшение. Доделаешь уроки — расскажу тебе сказку.
Он кивнул и вновь уткнулся в учебник. Он ещё не знал, что кулон с буквой «А» хранится в жестяной коробке под половицей — единственная зацепка его прошлого, которое однажды может вернуться…
Прошли годы. Саша вырос — стройный, светловолосый парень с проницательным взглядом. Учёба давалась легко: он поступил в университет в областном центре, с отличием окончил факультет права. После — аспирантура, стажировки за границей. Анна и Иван с трудом верили, что их мальчик стал взрослым, уверенным, уважаемым человеком. А он всегда говорил:
— Всё, что я имею, — благодаря вам. Вы дали мне жизнь, даже если не родили.
После смерти Ивана, Анна долго не могла прийти в себя. Саша вернулся в деревню, чтобы быть рядом. Помогал по хозяйству, возил мать в больницу, обустроил дом, подключил газ и поставил спутниковую антенну. Но с тех пор, как в городе на одной из конференций его заметил представитель известной юридической корпорации, жизнь снова перевернулась.
— Мама, ты не поверишь, но мне предложили вести дело наследства одного крупного промышленника, — говорил он, расставляя документы по папкам. — Случайно выяснилось, что в молодости у него был внебрачный сын, которого он никогда не видел. А теперь — хочет найти.
Анна вздрогнула.
— И ты берёшься?
— Уже взялся. Там очень запутанная история… — он замялся. — У него осталась единственная улика — кулон с буквой «А» и фамильным гербом.
В комнате повисла тишина. Анна медленно села.
— Саша… — её голос дрожал. — Этот кулон… он у тебя. Помнишь? Я хранила его все эти годы.
Парень застыл.
— Что?
Она поднялась, подошла к комоду, откинула половицу и достала жестяную коробку. Внутри — кулон, тот самый, с тонкой цепочкой, аккуратно свернутый в лоскут ткани.
— Я боялась… Всё это время… Что однажды тебя захотят забрать. Или причинить вред. Но, возможно, ты должен знать правду.
Саша не сразу взял кулон. Он стоял, опершись руками о стол, молча. Потом медленно поднял его, рассмотрел, и взгляд его стал другим — взрослым, строгим, почти отстранённым.
— Значит, я — тот самый человек, которого ищут?
Анна кивнула, с трудом сдерживая слёзы.
— Для меня ты всегда будешь моим сыном. Какая бы правда ни открылась.
Саша подошёл, обнял её крепко.
— И ты навсегда останешься моей мамой. Всё остальное — детали.
Через несколько месяцев ДНК-тест подтвердил всё: он был наследником миллиардного состояния. Его имя прозвучало во всех новостях, в интервью и газетах. Но когда журналисты спрашивали:
— Что для вас стало самым неожиданным в этой истории?
Он отвечал:
— То, что настоящая семья — это не кровь. Это те, кто был рядом, когда ты был никому не нужен.
Он переехал в столицу, работал с крупнейшими юридическими делами. Но каждые выходные возвращался в ту деревню, к матери, ставшей для него всем. Он построил новый дом на месте старого, оборудовал для неё уютную комнату с видом на сад. А в центре гостиной, под стеклом, на бархатной подложке — хранился тот самый кулон.
Саша часто останавливался у окна и смотрел вдаль, туда, где однажды, в метель, всё началось. И каждый раз шептал:
— Спасибо тебе, незнакомка. Спасибо, мама.
