Сердце Лидочки — девочки с большими, глубокими глазами цвета тёмного шоколада и тугими косичками — замирало от восторга, когда она, обняв маму за талию и прижавшись щекой к её старенькому свитеру, шептала:
— Мамочка… а можно, пока ты на работе, я поиграю с куклой? Мы будем ждать тебя вместе, как настоящие подружки! Я буду её укладывать спать, рассказывать ей сказки, даже угощу чаем из своего игрушечного сервиза. Мы очень постараемся — чтобы ты пришла и увидела, как мы всё смогли без тебя!
Катя, её мама, опустила глаза. В них стояла глухая, давящая печаль — та, что несут в себе люди, живущие на грани выживания. Она нежно провела рукой по волосам дочки и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла едва заметной, будто дрожащий лепесток на ветру.
— Моя девочка… — прошептала она, голос срывался, — если бы я могла, я бы подарила тебе весь мир игрушек. Наполнила бы твою комнату куклами, мишками, замками и настоящими книгами с картинками. Чтобы ты никогда не узнала, что такое нужда. Но сейчас… у нас совсем нет лишних денег. Совсем.
Лидочка не обиделась. Она только крепче прижалась к маме, устремив взгляд в потолок, и мечтательно сказала:
— Ничего, мама. Вот вырасту, стану богатой-пребогатой! Построю фабрику кукол и сделаю так, чтобы у каждой девочки в мире была своя. А первую — я тебе подарю!
У Кати защемило в груди. Она зажмурилась, чтобы слёзы не вырвались наружу. Почему жизнь бывает такой жестокой к детям? Почему она, мать, не может исполнить даже такую простую мечту своей дочки — подарить ей куклу?
Когда-то их город жил. Гудел завод, из труб шёл дым, люди ходили на смены с уверенностью, что вечером их ждёт ужин и тепло родного дома. Пока однажды — без объявлений и объяснений — предприятие не закрыли. Ходили слухи, что владельцы сбежали за границу, прихватив всё, что можно. И сотни людей остались ни с чем. В том числе и семья Кати.
Она помнила, как родители шептались на кухне, сидя в темноте. Мутная водка, дрожащие голоса.
— А жить-то нам на что? — спрашивала мать, еле сдерживая слёзы.
— Что-нибудь придумаем, — глухо отвечал отец, но в его голосе слышалась пустота.
— В этой дыре? Тут же ни работы, ни помощи!
Завод больше не открылся. Люди стали уезжать. Город потускнел, опустел. Родители Кати всё чаще прикладывались к бутылке, смеясь хриплым смехом отчаяния. А Катя понимала — её детство закончилось.
В школе её дразнили за старую форму, поношенные ботинки, сумку, сшитую из старой тетради. Она молча уходила в библиотеку, пряталась между полками и читала о странах, где дети не знали голода и имели настоящие игрушки.
Но всё закончилось в один вечер — родители так и не проснулись. Поддельный алкоголь, купленный с рук, лишил её последней опоры. Катя осталась одна. Ни семьи, ни имущества, только долги и холод.
Тогда и появился он. Мужчина в дорогом костюме, с мягкой улыбкой. Предложил временное жильё в обмен на их квартиру. Катя, измученная и доверчивая, согласилась. А потом поняла — её обманули. Её выселили в крошечную комнатушку на окраине, где зимой не было отопления, а по вечерам — света.
Она устроилась уборщицей. Скромная зарплата, тяжёлый труд. Однажды один из рабочих начал за ней ухаживать. Красивые слова, уверенность. Она поверила. А потом узнала — он женат. Но было уже поздно — она ждала ребёнка.
Девочка родилась слабенькой, но с крепким характером. Катя назвала её Лидочкой — в честь бабушки, которая говорила: «Даже маленький свет прогоняет тьму».
По вечерам Катя тихо плакала за старенькой шторкой, разделявшей комнату. Шёпотом задавала тишине вопрос:
— Почему я не могу дать ей хотя бы куклу? Почему у других есть всё, а у нас — ничего?
Она откладывала по монетке с каждой копейки. На день рождения Лидочки она хотела сделать чудо — подарить ей куклу. Настоящую. На барахолке она нашла её — фарфоровое личико, платье с кружева́ми, глаза — стеклянные, словно живые.
— Почём? — спросила она у продавщицы.
— Забирай за сотню, — та махнула рукой. — Никому не нужна.
Катя отдала последние деньги и понесла куклу домой. Помыла, причесала. И вдруг — внутри платья нашла кармашек. А в нём — записка. Почерк дрожал:
«Старшая сестра убила нас. Вика Марычева.»
Имя показалось ей знакомым. Где-то она его слышала. И вспомнила: девочка, дочь богатого бизнесмена, пропала много лет назад. Громкий случай. И вот — кукла. С признанием.
Катя не спала ночами, обдумывая: рассказать? Молчать? А вдруг это ловушка?
Через три недели она поехала к дому Марычева. Большой особняк, охрана, камеры.
— Приёмов нет, — отрезал охранник.
— У меня есть то, что принадлежало его дочери, — уверенно сказала Катя.
Подъехал лимузин. Вышел мужчина — строгий, с седыми висками. Он посмотрел на Катю, что-то уловил в её взгляде — и впустил.
Она рассказала всё. О кукле, о записке. Марычев побледнел.
— Это она… Я дарил её Вике на Новый год…
Он опустился в кресло.
— Валя… приёмная дочь. Я знал, что она ревновала, но… Она отравила жену и дочь, а потом подожгла дом. Я думал, кукла сгорела.
Он посмотрел на Катю.
— Теперь вы в опасности. Валя может узнать. Но я вас защищу.
Катю с Лидочкой переселили в загородный дом. К ним приезжал Андрей — охранник. Приносил еду, лекарства, игрушки. А потом — цветы и книги. Он просто был рядом.
Через время Катя спросила:
— А работа? Я не могу только сидеть.
— Всё уладим, — ответил Андрей.
И правда — приехал Марычев:
— Валя арестована. Записка — доказательство. Вы свободны от страха.
Он передал ключи от квартиры.
— Она ваша. А ещё… мне нужен человек в отделе помощи. Вы знаете, как живут нуждающиеся. Станьте моей сотрудницей.
Катя не сдержала слёз. Теперь — слёз радости.
Прошли месяцы. Жизнь наладилась. Новая квартира, работа, садик для Лидочки. Игрушки. Детство.
А однажды Андрей пришёл с кольцом.
— Катя… выходи за меня.
Она улыбнулась и сказала «да».
Год спустя, в ясный день, Лидочка сидела на траве, обнимая ту самую куклу:
— Это Вика, — рассказывала она младшему братику. — Моя подруга. А это — наш папа.
А за окном стояли Катя и Андрей, держась за руки.
Прошлое было тяжёлым.
Но впереди было светлое завтра.
Как рассвет после самой длинной ночи.
