Сентябрьское солнце искрилось на глянцевых рамах новенького дома.
Ольга, вытирая ладони о край фартука, с нескрываемой гордостью смотрела на результат их труда. На том месте еще недавно стояла старая дача Валентины Сергеевны — сгоревшая за зиму из-за неисправной печи. Тогда от нее остались только пепел и обугленные доски. Теперь же здесь — добротный, светлый дом с просторной верандой. Их с Артемом совместное творение. Их надежда. Их банкротство.
Артем вышел наружу, волоча последние чемоданы. Усталое, изможденное лицо, глаза — потухшие, словно избегали Ольгиного взгляда.
— Почти всё, что могли — упаковали, — пробормотал он. — Остальное… оставим. Потом разберёмся.
Ольга молча кивнула, пальцы сжимали связку ключей, бесполезных теперь.
Она окинула взглядом двор: клумба, которую она высаживала с такой любовью, покрылась бурьяном — Валентина Сергеевна не утруждала себя поливом.
И словно по команде из тени появилась сама хозяйка — сухощавая, подтянутая, как всегда в темном платье. Валентина Сергеевна встала у входной двери, облокотившись на косяк.
— Уезжаете? — холодно и громко спросила она, будто утверждая очевидное.
В голосе не было ни тени сочувствия. Артем вздрогнул:
— Мам… Мы же всё обсудили. Уходим, как ты просила.
— Правильно, — кивнула она и прошла ближе. Ее взгляд упал на Ольгу, колючий и непреклонный. — Надо понимать, кто здесь хозяйка. Участок — мой. Бумаги висят в прихожей. А дом построен на моей земле и моим сыном. Он исполнил свой сыновий долг. Дом — для меня.
Ольгу как окатило ледяной водой. Все силы, потраченные за месяцы, сгорели в одном миге.
— Долг? — голос у неё дрожал, но звучал твердо. — Вы себя слышите, Валентина Сергеевна? Да, Артем строил — своими руками. Но кто, по-вашему, платил за материалы, технику, рабочих? Вы хоть копейку вложили?
— Удивительно, как ты любишь считать чужие деньги, — фыркнула свекровь. — Это средства моего сына. А ты — уже всё слышала. Вам пора уходить.
— Мы вложили туда всё, что у нас было за пять лет! — Ольга сжала кулаки. — Вы не дали ни гвоздя! Только командовали и диктовали, что где должно стоять. А теперь — «дом мой»?
Старуха презрительно прищурилась:
— Вы же семья, значит, и его деньги — на благо семьи. Моей. А он — ещё молодой, заработает. А мне нужно жилье здесь и сейчас. Дом стоит на МОЕЙ земле. И я тут одна хозяйка. И точка.
Артем опустил голову. Словно провалился внутрь себя. Он молчал.
— Мам… Мы ведь хотели жить вместе… Поддерживать тебя…
— В моей помощи вы больше не нуждаетесь, — отрезала она. — Построили — спасибо. Теперь — освободите территорию.
Ольга увидела, как муж судорожно сжал кулаки, но не произнёс ни слова. Она сняла фартук, аккуратно сложила и положила его на ступеньку. Затем достала ключи и бросила рядом. Металл с грохотом ударился о доски.
— Вот ваши ключи, хозяйка. От дома, возведенного руками вашего сына, на деньги вашей невестки и внуков. Наслаждайтесь.
Она обернулась к Артему:
— Я возвращаюсь домой. В нашу квартиру. Где ей — вход закрыт.
Тогда она еще не знала, что всё началось задолго до этого. Сперва свекровь придиралась к мелочам. Затем — открыто провоцировала Ольгу на конфликты. А сегодня — просто выставила их за дверь.
Не дожидаясь мужа, Ольга быстрым шагом направилась к машине. Старенький автомобиль ждал за воротами. Новый пришлось продать ради квартиры и стройки.
Вскоре за спиной послышался голос свекрови, уже обращенный к сыну:
— Видишь, сынок? Ни уважения, ни терпения. Одна истерика. Хорошо, что ушла. А мы с тобой — справимся. Свой дом теперь есть.
Ольга не остановилась. Села за руль, включила зажигание и нажала кнопку на телефоне.
— Абонент Валентина Сергеевна внесён в черный список. — Прозвучал холодный голос.
Артем сел рядом. Закрыл дверь. Долго молчал.
— Прости… Я не думал, что всё так обернется. Я верил, что она не захочет зла… А она… просто всё забрала… Я настаивал, чтобы мы строили… А теперь…
— Ты виноват, Артем, — проговорила Ольга спокойно, но жестко. — Не потому что помог матери, а потому что не защитил нас. Не настоял на договоре. Игнорировал, когда я говорила, что она перегибает. Ты говорил: «Мама устанет, всё пройдет».
Она вздохнула, уставшая, как после бури.
— Она говорила: «Главное — не земля, а семья». А теперь выяснилось — главное это контроль. Над нами, над всем. Мы были ей просто рабочей силой.
— Я… идиот… — прошептал Артем.
— Ты верил, что она изменилась? — усмехнулась Ольга. — А она просто ждала момента.
Ольга свернула во двор. Перед ними вырос знакомый пятиэтажный дом. Тот самый, в котором всё и начиналось.
— Прости… Что теперь?
Она выключила мотор, повернулась к мужу. В её взгляде было меньше гнева, больше решимости.
— Первое — твоя мать для меня больше не существует. Никаких звонков, визитов, тем более – общения. Хочешь – навещай. Но без меня. Второе — завтра идем к юристу. Может, удастся вернуть хоть часть средств. И третье — начинаем всё сначала. Только для себя. Без «совместных проектов». Без розовых очков.
Она вышла из машины. Муж медленно двинулся за ней, будто нес на плечах груз всей этой истории.
— Не знаю, сможем ли мы это пережить как пара, — сказала Ольга. — Но если ты теперь действительно со мной — а не между мной и мамой — тогда есть шанс.
Артем молчал два дня. А потом сказал, что не сможет идти против матери, как бы та себя ни вела.
— Ну что ж, — спокойно сказала Ольга, — значит, справлюсь сама.
С помощью опытного адвоката ей удалось отсудить часть вложенных денег.
Свекровь же обозлилась — и на невестку, и на сына. Последнему она припомнила всё: и «предательство», и то, что он «подпустил жену к ее имуществу».
