Связь прервалась. Екатерина опустила телефон и даже не успела перевести дух, как в дверном проёме спальни — словно специально подгадала — снова появилась свекровь. Застыла там, будто голограмма из чужого мира.
— Месяц? — переспросила она с таким выражением, словно услышала: «меня посадили». — Ты опять на целый месяц? Ты серьёзно?
Голос её был напряжённый, с ноткой драмы, как у актрисы, переживающей сцену предательства.
Катя медленно повернулась, одной рукой держа футболку, другой закрывая чемодан. Лицо оставалось спокойным, но по глазам было видно: терпение висит на тоненькой нитке.
— Да, месяц. Работа. Не отдых, не курорт, а срочный антикризис. Если бы можно было уложиться в неделю — я бы так и сделала. Но, увы, не волшебница.
— А как же Серёжа?! Он что, один тут останется? Ты вообще думаешь, прежде чем вот так исчезать?
— Серёжа, — Катя подчеркнула имя, — прекрасно проводит время на диване. Один, с пультом и холодильником. Не первый раз, справится.
Любовь Андреевна всплеснула руками.
— Так не бывает! Мужчина должен чувствовать, что дома его ждут, а не собирают чемоданы при первой возможности! Ты же жена, а не экспедитор!
— Я не экспедитор, — отрезала Екатерина, аккуратно укладывая зарядку в карман чемодана. — Я кризис-менеджер. И пока ваш сын «находит себя» среди подушек, я вытаскиваю реальный бизнес из болота. Потому что ипотека, коммуналка и продукты не оплачиваются словами «он в поиске».
— Да все ты считаешь! Всё ты считаешь! Сколько заплатила, сколько заработала, сколько кто ел, сколько раз поужинали. Где душа в этом доме?
Катя резко закрыла чемодан и повернулась лицом к свекрови:
— А душа, Любовь Андреевна, это когда уважение есть. Когда взрослый человек не сидит на шее, а берёт ответственность. И когда гости приезжают не читать морали, а просто в гости.
— Ты ведь знаешь, я за Серёжу волнуюсь. Он не из железа! Его можно потерять…
— Лучше уж он сам себя наконец найдёт, — бросила Екатерина, хватая паспорт и билеты со стола. — Иначе потерять можно гораздо больше, чем вы думаете.
Она накинула на плечи лёгкую куртку, кивнула на прощание и направилась к двери, оставляя за спиной недосказанность и тишину.
А впереди — целый месяц новых сражений. Только не с роднёй, а с отчётами, цифрами и корпоративными пожарами, которые она тушила, как всегда, чётко и без лишних эмоций.
— Ага. Такая я опасная, что уезжаю на месяц — и вся семейная идиллия разваливается. Хотя, если по-честному, разваливается пока только ваш огуречный рассол в холодильнике.
— И это, по-твоему, жена? — вздохнула Любовь Андреевна так, будто увидела, как внучка съела оливье с кетчупом. — Жена — это борщ на плите, чисто вымытые полы и ласковое «милый» по вечерам. А не файлы с прибылью в мессенджере.
В коридоре хлопнула входная дверь. Шаги застучали по полу с такой скоростью, будто несли весть: «Катя снова в командировку. Спасайся, кто может».
— Уже почти собралась? — Сергей вошёл, держа в руках пакеты из супермаркета. Лицо уставшее, волосы — как после урагана, но играть роль заботливого мужа он ещё не бросил.
— Практически, — Екатерина даже не повернулась. — Рейс через три часа. Пакеты — на кухню, будь добр. Или, как мама твоя говорит, — ты же мужчина, тебе силы восстанавливать надо.
— Вот-вот! — подхватила Любовь Андреевна, будто только этого и ждала. — Серёженька, ты должен ей сказать — хватит ездить! Ты глава семьи, а не мебель в прихожей!
Сергей молча опустил пакеты, сел на табурет, как будто только что узнал, что брак — это не райский уголок, а затяжной марафон с препятствиями.
— Мама, мы же обсуждали… У Кати важная работа. Она и бизнесы вытаскивает, и людей спасает. И, между прочим, зарабатывает в разы больше меня, — последнюю фразу он вымолвил почти шёпотом.
— Может, тогда ей и брюки оставить, а тебе — юбку? — с издёвкой спросила свекровь. — Комедия, честное слово: безработный муж и жена с чемоданом.
— Серёжа, — Екатерина взглянула на него, — поговорим вдвоём? Без комментариев из зрительного зала.
Любовь Андреевна театрально вздохнула и удалилась на кухню. Там раздался грохот кастрюль — видимо, она готовилась к войне.
— Я не на курорт лечу, Серёж. Работа серьёзная. И я думала, ты меня поддержишь как партнёр, а не будешь повторять мамины мантры про борщ.
— Просто… мы с тобой почти не пересекаемся, Катя. Ты то в Красноярске, то в Владивостоке… Я уже не отличаю города, честно.
— Ты и в холодильнике путаешь, где котлеты, — усмехнулась она. — А недавно ты гордился мной. Помнишь, говорил, что я твоя «гордость»? Или это был эффект новогоднего шампанского?
— Тогда всё иначе было. Я работал. А сейчас… всё не так.
— Я ведь не пилю тебя за то, что ты пока без дела. Хотя, поверь, очень хочется. Но ты, кажется, забыл, кто оплачивает всё вокруг. Так вот — это я. И если уж начистоту — ты женился не на домохозяйке. А на антикризисном менеджере.
С этими словами она громко закрыла чемодан. На кухне наступила тишина, как будто кастрюли решили взять паузу.
— Позвоню, как сяду, — бросила она у двери. — И, Серёжа, перестань повторять за мамой. Ты ведь меня выбрал. Или тебе нужна жена из методички?
Хлопок двери отрезал остатки надежды. Сергей остался в квартире. С мамой.
— Не расстраивайся, сынок, — тут же прозвучал её голос с кухни, нежный, как манная каша. — Я пока побуду. Всё тебе приготовлю. А карьеристка пусть летит. Может, в гостинице полы помоет — и вспомнит, что она женщина.
Сергей посмотрел в потолок. Потолок, как и судьба, промолчал.
Командировка для Екатерины превратилась в нескончаемую ленту без пауз. Совещания, расчёты, бесконечные таблицы, вопросы, встречи, документы. Каждый вечер она падала в постель, не чувствуя ног и спины, и отправляла короткое сообщение мужу.
«Как у тебя?»
Ответы приходили лаконичные:
«Нормально. Всё по-старому».
Никаких звонков. Ни видео, ни голосом. Он не предлагал — она не настаивала. Гордость, как броня, держала надёжно. Хотя, конечно, скучала. Особенно по его глупой улыбке, с которой он всегда выходил в видео — такой родной, такой нелепой.
Однажды вечером она долго смотрела на иконку видеозвонка. Палец завис… и отскочил. Написала сухое: «Как дела?». Без смайлика. Без запятых.
Зато работа шла как по маслу. Её идеи сработали. Сеть гостиниц воспряла, отчёты пошли в рост, начальство прыгало от радости.
— Екатерина Алексеевна, вы настоящая фея! — Пётр Михайлович сиял, как утка в меду. — За три недели — чудо!
— Это команда старалась, — кивнула она, устало. Нет, не от работы. От одиночества.
И тут выяснилось: она может вернуться раньше на четыре дня. Официально. Всё закрыто, дела завершены. Пора домой.
Такси везло её сквозь ночь, а она в голове прокручивала кадры: как Сергей откроет, удивится, обнимет… Как в кино. Или хотя бы как в жизни, где ещё есть чувства.
Такси остановилось у подъезда. Она достала чемодан, поднялась на этаж, вставила ключ… и зависла.
Ключ не проворачивался.
Что за…?
Попытка номер два. Бесполезно.
И тут дверь распахнулась.
На пороге стояла женщина с младенцем. Уставшая, в халате и с растрёпанной косой. За её спиной — незнакомый мужчина, абсолютно спокойный.
— Вы кто такая? — женщина хмуро оглядела Екатерину.
— Это я вас хотела бы спросить, — Катя уже дрожала от внутреннего кипения. — Почему вы в моей квартире?
Мужчина выступил вперёд. Убедился, что у неё паспорт в руках, посмотрел на чемодан.
— Мы снимаем эту квартиру. Уже недели две. По договору. С владельцем.
— Каким владельцем?! — Екатерина ощутила, как земля уходит из-под ног.
— С мужчиной. Сергей Викторович, — ответила женщина, укачивая ребёнка.
Вот так. Привет, Катя. Ты дома.
Она нажала вызов. Сергей ответил сразу. Спокойный голос, как будто она звонит спросить, не забыл ли он купить картошку.
— Кто эти люди?! Почему они в моей квартире?!
— Катя? Ты уже вернулась? Я думал, ещё неделю…
— Не увиливай. Объясни.
— Лучше поговорим вживую. Я у мамы. Приезжай.
— Отлично. Жди.
Извинившись перед новым жильцом с младенцем, Екатерина вызвала такси. Через сорок минут стояла у квартиры свекрови. Сергей открыл с выражением «не знаю, что хуже — доставка или ты».
— Привет… Проходи, — пробормотал он, не глядя.
В зале — Любовь Андреевна. Сияла, будто только что получила медаль за вклад в развал семьи.
— Ну здравствуй, командировочная! Сюрприз не удался, да?
— Какой ещё сюрприз? — Екатерина подозрительно прищурилась.
— Мы с мамой решили… я переехал сюда, — начал мяться Сергей. — А квартиру сдали. Лишние деньги не помешают.
— Мы? — её брови полезли вверх. — С каких это пор ты стал совладельцем?
— Мы же семья. Всё общее…
— Она куплена до брака, гений. Как ты мог решать без меня?
— Когда с тобой решать? — вмешалась свекровь. — Ты же как ветер — вечно в разъездах. Тут действовать надо было, не ждать.
— И кто дал вам право?
— Да перестань, — махнул рукой Сергей. — Ты же там не живёшь. А так — польза.
— Польза? Это ты так называешь сдачу моей квартиры чужим людям?!
— Не кричи на моего сына! — свекровь взвилась. — Он старается для семьи!
— Для какой? Для вас двоих?
— У тебя только карьера на уме. А мужчине нужна поддержка, а не графики.
Екатерина смотрела на них — и как будто видела чужих.
— Сергей. Оставайся здесь. Я подаю на развод.
— Ты с ума сошла?
— Нет. Я наконец-то пришла в себя.
Она ушла. Прямо в лифте набрала номер:
— Инна? Срочно нужна помощь. Да, именно по этому.
Через неделю жильцы уехали. Ребёнок на прощание показал язык. Екатерина улыбнулась.
Сергей получил уведомление о разводе. Молчал. Мама звонила — Екатерина не отвечала.
— Жалко его, конечно, — сказала Инна, подписывая бумаги. — Он хоть работает?
— Устроился к знакомому. Носит коробки и своё эго. А мне — всё равно.
Теперь она жила одна. Но свободно. Без «мы», которое душило.
И выглядела — лучше, чем за последние годы. Даже соседка отметила:
— Катюша, ты что, влюбилась?
— В себя, тётя Нин, — усмехнулась Екатерина. — И это, представляете, взаимно.
Конец.
